Хантер С. Томпсон: …и бутылка рома

“Я бы не рискнул рекомендовать наркотики, алкоголь, насилие или безумие кому-либо, но должен признаться, что в моем случае все это всегда работало”, – сказал как-то Хантер Стоктон Томпсон (Hunter Stockton Thompson), и нет ни единой причины ему не верить. Воспитанный строгими родителями, но лишившийся их в нежном возрасте (отец Хантера умер, а мать превратилась в запойную алкоголичку, когда мальчику было 14 лет), Томпсон испытывал определенный интерес и к здоровому образу жизни, но его надежды стать атлетом не оправдались из-за низкого роста – резко вытянулся Хантер уже тогда, когда спорт ему всецело заменили курение и пьянство. Не заставили себя ждать и проблемы с законом – отсидев месяц в тюрьме, Томпсон совершил ход конем и отправился служить в ВВС, где, в свою очередь, состоялся его официальный дебют в журналистике – вдохновенно наврав начальству, Хантер занял пост спортивного редактора военной газеты. Покинув авиацию с увольнительной формулировкой “Талантлив, но не желает подчиняться правилам”, Томпсон переехал сначала в Нью-Йорк (уволен из Times за нарушение субординации, уволен из The Middletown Daily Record за варварство в отношении торгового автомата), а затем в Пуэрто-Рико – пить ром, менять работы и сочинять рассказы. К писательскому ремеслу Хантера подготовила многолетняя, замеченная еще детскими его приятелями привычка старательно перепечатывать романы Хемингуэя и Фицджеральда. “Я хочу ощутить, каково это – переносить эти слова на бумагу”, – туманно объяснял свое увлечение Томпсон.


Куда яснее за Хантера всегда говорили его поступки. Написав в начале 1960-х пару романов (один из них, приукрасивший жизнь Томпсона в Пуэрто-Рико, получил подобающее название “Ромовый дневник”), не меньшее удовольствие он получал и от мелких бытовых радостей. Скажем, когда его соседями в Калифорнии стали члены религиозной секты, Хантер вытравил их из округи, прибив им на входную дверь голову дикого кабана и выпустив его внутренности в салон их машины. Куда более приятному его соседу – голливудской звезде Джеку Николсону – повезло четверть века спустя немногим больше: Томпсон терроризировал его воплями умирающих животных и украсил крыльцо актерского дома истекающим кровью сердцем лося. Несколькими годами раньше, получив задание написать о легендарном поединке Мохаммеда Али и Джорджа Формена, Хантер продал свои билеты, купил бутылку скотча с мешком марихуаны и отправился лежать в бассейне. Несколькими годами позже, воспользовавшись почтовым аккаунтом издателя Rolling Stone, Томпсон отправил себе посылку с 300 граммами кокаина. Ну и так далее.



Биография Томпсона уместила в себя ряд заметных эпизодов – хаотичное сотрудничество с Rolling Stone, активное участие в жизни скандально известных “Ангелов ада” (эта история закончилась его жестоким избиением и выпуском одноименной книги), – но своей теперешней репутацией Хантер обзавелся в начале 1970-х, став родоначальником и главной звездой так называемой гонзо-журналистики. Его стиль, который отличали принципиальное, местами маниакальное присутствие авторского “я”, личный вклад репортера в описываемые им события и смелое обращение с языком, родился, в общем, случайно – Томпсон отчаянно нарушал очередной дедлайн и вместо готового материала принялся слать в редакцию необработанные фрагменты своих дневников. Официально узаконил термин “гонзо” сам Хантер, в одной из глав романа “Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в сердце американской мечты”. “Я просил его сочинять какие-то связки, чтобы сделать более цельным нарратив, но он вежливо и твердо отказался, – вспоминает тот самый издатель Rolling Stone Янн Веннер, в журнале которого “Страх и отвращение” публиковался впервые. – То был исключительно плод его фантазии, прямиком из его воспаленного ума”. Роман сделал Томпсона звездой – по его словам, на пресс-конференции американского президента Джимми Картера Хантер раздал больше автографов, чем глава Белого дома (“секретные службы думали, что я астронавт”).



Первым фильмом по сценарию Томпсона стал в 1980 году “Там, где бродит бизон” с Биллом Мюрреем (Bill Murray), вскоре ставшим близким другом Хантера. Полтора десятилетия спустя случился телесериал “Нэш Бриджес”, родившийся из сочиненного Томпсоном и его тогдашним соседом, будущим исполнителем титульной роли Доном Джонсоном (Don Johnson) сценария двухчасового телефильма. Хантер приятельствовал со многими голливудскими знаменитостями, от Шона Пенна (Sean Penn) до Джона Кьюсака (John Cusack), он и Николсона-то в свое время подкалывал любя, но особенно близкими были его отношения с Джонни Деппом (Johnny Depp), накануне съемок фильма по “Страху и отвращению в Лас-Вегасе” переехавшим к Томпсону в подвал. Психоделическая драма Терри Гиллиама (Terry Gilliam) не стала хитом, но довольно стремительно завоевала славу культового фильма, а заодно и представила неординарного автора первоисточника очередному поколению молодых бунтарей.



“Какой стандарт ни используй, свои девять жизней я давно прожил, – честно признавался Томпсон. – Я однажды насчитал как минимум 13 случаев, когда я должен был умереть”. Возможно, именно поэтому в 14-й раз Хантер решил действовать наверняка и 20 февраля 2005 года пустил себе пулю в лоб. Ему было 67 лет – по мнению самого Томпсона, примерно на 17 лет больше, чем следовало бы. Его прах, исполняя последнюю волю друга, развеял на закате из пушки Джонни Депп. Ну и кому, как не ему, главному кинопирату XXI века, было играть, вероятно, единственного героя, способного составить пиратам достойную конкуренцию по части потребления рома. “Ромовый дневник” был, наконец, напечатан в 1998 году, и правами на его экранизацию Депп разжился практически моментально. Нанятый им в качестве режиссера и сценариста Брюс Робинсон (Bruce Robinson), бывший алкоголик, гордившийся 6,5-летним стажем трезвенника, первым делом впал в творческий кризис – выйти из которого у него получилось, только приложившись к бутылке. Не ручаюсь за остальных, но в случае Хантера С. Томпсона, похоже, все даже после его смерти работает только так, как работало при жизни.